Второе издание вышло в свет 28.04.2025, первое издание снято с продажи...
4
Приглашение и информация об "Августовско-сентябрьской акции" в 2025 году...
Когда клиент оказался пациентом
Когда человек получает от психиатра официальный диагноз — будь то тревожное расстройство, депрессия, обсессивно-компульсивное расстройство или что-то более серьёзное — он сталкивается не только с внутренними переживаниями, но и с внешним давлением.
Часто клиенты, даже пройдя через страдание, постановку диагноза и медикаментозную стабилизацию, склонны скрывать сам факт наличия психического заболевания.
Это происходит на разных уровнях: перед близкими людьми, в социуме и даже перед своим психоаналитиком.
Почему так происходит? И что стоит за этим молчанием?
Страх осуждения и непонимания.
Один из самых мощных механизмов, который заставляет клиента скрывать диагноз — это страх быть осуждённым, недооценённым или просто не понятым.
Общество до сих пор сохраняет стигму вокруг психических заболеваний.
Даже в XXI веке бытует мнение, что «у кого-то проблемы с головой», «это слабость», «надо было больше работать над собой».
Такие установки глубоко укоренились в культуре и передаются из поколения в поколение.
Человек боится, что его будут считать «ненормальным», «опасным», «неполноценным».
Особенно остро этот страх проявляется среди коллег, друзей, родственников.
Многие опасаются потерять работу, репутацию, дружеские связи.
Внутри этого страха лежит вопрос: «Если я признаюсь, меня перестанут уважать? Перестанут видеть полноценной личностью?».
Внутренняя стыдливость и самообвинение.
Даже если клиент формально принимает диагноз, эмоционально принять его может быть крайне сложно.
Стыд — мощная защитная эмоция, которая возникает тогда, когда человек воспринимает себя как «недостаточного», «повреждённого», «испорченного».
Некоторые говорят: «Я чувствую себя как неудачник. Будто бы я один не справился там, где все другие справились бы легко».
Такое чувство связано с внутренним идеалом — образом того, каким человек должен быть: сильным, устойчивым, успешным.
Психическое заболевание воспринимается как провал, как признак собственной слабости, а не болезни, требующей лечения.
Этот стыд особенно глубок у людей, которые всю жизнь были «сильными», «взрослыми», «ответственными».
Признание в том, что ему нужна помощь, может быть воспринято как падение с внутреннего пьедестала.
Боязнь контроля и потери автономии.
У некоторых клиентов есть подсознательный страх, что информация о диагнозе может привести к ограничению свободы.
Например:
- «Боюсь, что меня начнут контролировать»
- «Мне будет запрещено водить машину»
- «Меня могут исключить из университета или уволить с работы»
- «Меня попытаются "лечить", хотя я сам знаю, что мне нужно».
Это особенно актуально для тех, кто имеет диагнозы, связанные с психозом, биполярным расстройством или тяжёлыми формами депрессии.
Они могут испытывать панический страх перед госпитализацией, медикаментозным лечением против своей воли, потерей контроля над своей жизнью.
Нежелание быть "помеченным".
В современном обществе диагноз может стать своего рода ярлыком.
Человек начинает чувствовать, что теперь его воспринимают не как личность, а как «носителя диагноза».
Он боится, что его поведение, мысли, реакции станут интерпретироваться через призму болезни:
- «Он грустный — значит, снова депрессия»
- «Она раздражительна — значит, обострение».
Такое восприятие ранит.
Люди хотят быть услышанными, а не "распознанными".
Они боятся, что их внутренний мир будет свёрнут к одному термину, и всё остальное — их страсти, интересы, способности, чувства — останется вне внимания.
Тем более, что термин (диагноз) и его смысл понимают далеко не все.
Всё «понимание» сводится, как правило, к некорректным интерпретациям и оценкам.
Скрытие от своего психоаналитика.
Интересно, что некоторые клиенты скрывают свой диагноз даже от специалиста, к которому обратились за помощью.
Почему?
Во-первых, потому что они не доверяют.
Возможно, предыдущий опыт взаимодействия с другими «мозгоправами» был травматичным, или же клиент опасается, что аналитик сразу «подсадит на таблетки» или направит на принудительное лечение.
Во-вторых, клиент может не до конца принять диагноз сам.
Он может сомневаться в правильности постановки, бояться, что аналитик начнёт «лечить» его всерьёз, хотя человек ещё не готов к этому.
В-третьих, есть страх быть «разоблачённым».
Некоторые клиенты боятся, что, узнав о диагнозе, аналитик изменит к ним отношение — станет более жалостливым, менее профессиональным, или наоборот — холодным и «клиническим».
Страх потерять опору в реальности.
Иногда человек отказывается признавать наличие диагноза, потому что это угрожает его восприятию мира.
Для некоторых людей мысль о наличии психического заболевания становится слишком болезненной, чтобы её вынести.
Она вызывает чувство нестабильности, хаоса, потери контроля.
Вместо того чтобы столкнуться с этой болью, человек выбирает отрицание.
Он говорит себе: «Это не болезнь, это просто плохой период», «Я просто устал, мне просто нужно отдохнуть».
Это защитный механизм, позволяющий сохранить иллюзию целостности и безопасности.
Является ли сокрытие диагноза проблемой для личного анализа
В работе с клиентом, обращающимся за помощью в психоаналитическую терапию, рано или поздно возникает вопрос: знает ли аналитик о наличии у клиента официального психиатрического диагноза?
И если не знает — насколько это важно?
И является ли сокрытие информации препятствием для глубинной работы?
Мне близка точка зрения, что сокрытие диагноза одновременно может быть и не быть проблемой.
Это парадокс, но именно в этом противоречии скрывается богатство аналитического процесса.
Сокрытие как сигнал, а не помеха
Когда клиент умалчивает о своём диагнозе, он не просто «что-то скрывает».
Он делает выбор: говорить или не говорить, доверить информацию или удержать её внутри.
Этот выбор сам по себе говорит о многом: о его страхах, представлениях о безопасности, степени доверия к аналитику, внутренней стыдливости, о переживании себя как «другого», «отличного», «повреждённого».
Именно поэтому сокрытие становится частью материала, который заслуживает внимания.
Не потому, что мы должны знать всё, а потому что молчание — тоже форма выражения.
И оно имеет значение.
Если я, как аналитик, начинаю подозревать наличие диагноза (по симптомам, по истории, по реакциям, по оговоркам), я не спешу задавать прямые вопросы.
Вместо этого я слушаю, наблюдаю, поддерживаю.
Даю пространство молчанию, чтобы понять, почему оно существует.
Возможно, клиент боится, что я начну воспринимать его через призму болезни.
Или он сам ещё не готов принять этот факт.
Или он ждёт, что я приму его целиком, без необходимости обосновывать своё состояние.
Диагноз — не инструмент аналитика
Психоанализ работает не с диагнозами, а с людьми.
Мы не лечим депрессию, тревожные расстройства или фобии в смысле медицинской нозологии.
Мы работаем с тем, как человек живёт со своей болью, как интерпретирует её, как встраивает в свою историю.
Клиент может прийти ко мне с чувством опустошённости, которое ему поставили как «рецидивирующую депрессию», а может — с разрушительными отношениями, которые кто-то мог истолковать как «границы личности».
Но для меня важны не эти этикетки, а его опыт: как он переживает себя, как реагирует на жизнь, какие у него страхи, желания, конфликты.
Поэтому даже если диагноз известен, он не становится основой нашей работы.
Он может быть контекстом, но не сутью.
Право на недоверие — часть процесса
Не все клиенты приходят к аналитику с готовностью доверять.
Многие приходят с осторожностью, с проверкой: «А безопасен ли ты? А правда ли хочешь меня понять? А не будешь ли ты меня судить?».
Это нормально.
Если клиент не говорит о диагнозе, это не значит, что он намеренно скрывает или манипулирует.
Скорее всего, он ещё не дошёл до той точки, где ему станет достаточно безопасно открыться.
Задача аналитика — не требовать откровений, а создавать условия, в которых они могут случиться.
Важно различать сокрытие как защиту и сокрытие как игнорирование.
Первое — здоровый механизм, второе — возможная блокировка.
Но только клиент может решить, когда пришло время говорить.
Кто такие «здоровые»
А существуют ли вообще люди, которые могут считаться «абсолютно психически здоровыми»?
Если под здоровьем понимать отсутствие внутренних конфликтов, страхов, травм, комплексов — то таких людей нет.
У каждого есть свои особенности, свои "узлы", свои неврозы.
Просто одни из них попадают в поле зрения психиатра, другие — остаются вне рамок диагностики.
Как говорят коллеги с лёгкой долей черного юмора: «Нет здоровых, есть недообследованные и неспалившиеся».
И в этом есть глубокая правда.
Психическое здоровье — не отсутствие проблемы, а способность к осознанию, диалогу и росту.
А это доступно каждому, независимо от наличия или отсутствия диагноза.
Что делать аналитику
Если вы, как аналитик, чувствуете, что пациент скрывает диагноз:
- Не торопите события. Не нужно настаивать, расспрашивать, давить. Это может усилить защиту.
- Создавайте безопасное пространство. Давайте понять, что вы принимаете его целиком — с тем, что он говорит, и с тем, что пока не готов сказать.
- Работайте с материалом, который есть.
Если пациент говорит о своих эмоциях, страхах, конфликтах — это уже достаточный материал для анализа.
- Будьте готовы услышать в любой момент.
Иногда человек открывается не потому, что вы его "раскусили", а потому, что он сам дорос до этого.
Частные случаи
1. Иногда за сокрытием факта об установленном психиатрическом диагнозе стоит желание «начать с чистого листа».
Сокрытие диагноза не всегда связано с отрицанием, страхом или стыдом.
Иногда это — глубоко личный акт восстановления автономии, попытка вырваться из роли «пациента», которую человеку приписали, и вернуть себе право на самоопределение.
Когда кто-то получает психиатрический диагноз, особенно в юности или в момент эмоционального кризиса, он может почувствовать, что его дальнейшая жизнь будет протекать под этим ярлыком.
Его начинают понимать через призму болезни, а не личности.
И даже если диагноз был поставлен добросовестно и помогал в лечении, со временем он может стать символом прошлого — того, кем человек был, но не хочет быть больше.
Желание начать с чистого листа — это стремление к тому, чтобы тебя видели не как человека с диагнозом, а как человека, который прожил сложный опыт, возможно, преодолел его, и теперь хочет быть воспринят в новом свете.
Без груза прошлого, без ожиданий, связанных с этим диагнозом.
Такой клиент может сказать себе: «Я не хочу, чтобы обо мне думали как о том, у кого депрессия. Я хочу, чтобы меня знали как того, кто умеет слушать, кто создаёт, кто любит», «Если я расскажу сразу, обо мне будут судить по-другому. А я хочу, чтобы меня узнали заново — без этого фона».
В этом контексте сокрытие становится не защитой от правды, а способом её переосмысления.
Это не обман, а попытка переписать собственную историю — не стереть её, а дать ей новую интерпретацию.
Для психоаналитика важно распознать этот мотив.
Если мы будем воспринимать сокрытие только как сопротивление, то рискуем упустить, что перед нами не страх, а надежда — надежда быть услышанным не сквозь призму прошлого, а в настоящем.
И именно в таком пространстве и рождается возможность глубокого внутреннего движения.
2. Иногда сокрытие диагноза — не стыд, а интеграция.
Не всегда молчание о наличии психиатрического диагноза связано со стыдом, страхом или защитой.
Иногда это происходит потому, что человек настолько интегрировал этот факт в свою идентичность, что больше не воспринимает его как отдельную, выделенную часть себя.
Диагноз, который был поставлен давно, подтверждался неоднократно, сопровождал клиента в разные периоды жизни, мог перестать быть для него чем-то чуждым.
Он стал частью личной истории, но не её определяющей чертой.
Подобно тому, как человек с хроническим заболеванием может перестать упоминать о нём в быту, если оно не мешает ему жить здесь и сейчас, так и психический диагноз может уйти на задний план внутреннего восприятия.
Клиент может искренне забыть рассказать о нём, не потому что он скрывает, а потому что в его текущем самоощущении этот факт просто не играет ключевой роли.
Он не видит необходимости «ставить галочку» или давать объяснения, ведь он давно научился жить с этим, не теряя автономии, свободы выбора и целостности своего "Я".
Это можно сравнить с тем, как человек, переживший травму в прошлом, может уже не называть себя «потерпевшим», даже если последствия этой травмы всё ещё присутствуют в его жизни.
Они есть, но они не становятся основным способом самопонимания.
Такое поведение — осознанная привычка не говорить о диагнозе — может быть признаком психологической зрелости.
Это говорит о том, что человек сумел включить этот опыт в свою историю, не позволяя ему стать доминирующим нарративом.
Он не отрицает диагноз, он просто не чувствует необходимости постоянно его декларировать.
Для аналитика важно увидеть эту грань: не интерпретировать молчание как защиту, а распознать в нём возможный признак успешной адаптации.
И тогда вместо вопроса «Почему вы не сказали?» может возникнуть другой, более щадящий: «Как вы живёте с этим фактом вашей биографии? Как он влияет на вас сейчас?».
Именно в таком подходе клиент получает пространство для осознания того, что он уже давно не «носитель диагноза», а человек, которому удалось встроить этот элемент в свою жизнь без потери целостности.
3. Иногда бывает и так — диагноз, который не подтверждался, но остаётся частью самоидентификации.
Диагноз был поставлен давно — например, в подростковом возрасте, когда человек ещё только начинал осознавать себя, свои эмоции, поведение, особенности восприятия.
С тех пор прошло много лет.
Человек больше не обращался к психиатру, не проходил повторной диагностики, возможно, даже не принимал препараты.
И всё же он продолжает настаивать на наличии у себя диагноза.
Это отдельная история.
Не менее важная, чем предыдущие.
Она открывает дверь в другую сферу внутреннего опыта — ту, где психический диагноз становится частью нарратива "Я", своего рода личным объяснением того, кто я есть.
Человек может говорить: «Мне поставили диагноз в 16 лет. Я помню этот день. Это объяснило мне многое. И даже если я больше никогда не был у врача, я знаю, что это правда».
Такой клиент не обязательно ошибается.
Он говорит не о медицинской точности, а о личной истине.
Диагноз стал для него ключом к пониманию себя.
Он помог ему структурировать хаос чувств, найти смысл в конфликтах, разобраться в собственных реакциях.
С годами эта идентификация могла укрепиться, стать частью его автобиографии.
Возможно, именно через призму этого диагноза он объясняет себе свои особенности, сложности, выборы, отношения.
Даже если формально диагноз не подтверждён или изменился — внутри человека он живёт как реальность.
Почему важно не спешить с интерпретацией?
В таких случаях легко впасть в одну из двух крайностей:
- либо полностью принять заявление клиента за факт и строить работу вокруг него;
- либо решить, что это «фикция», «искажённое восприятие» или «поиск оправданий».
Но психоаналитическая позиция требует третьего: оставаться в состоянии открытости и интереса.
Не к тому, был ли диагноз действительно установлен правильно, а к тому, что этот диагноз значит для клиента сейчас.
Какую функцию он выполняет?
Что даёт?
Что позволяет объяснить?
Диагноз как способ сохранить связь с собой
Интересно, что у некоторых людей сохранение образа диагноза может быть способом сохранить связь с тем юным "Я", которое переживало страдание и искало объяснений.
Вспомним: подростковый возраст — время поиска идентичности, болезненного самопознания.
Если в этот момент кто-то сказал тебе: «вот почему ты такой», это может стать мощной точкой опоры.
Отказываясь от диагноза, человек иногда чувствует, что отбрасывает часть себя, тот фрагмент, которому было больно и одиноко.
А сохраняя его — он как бы говорит: «Я не забыл того, кем был. Тому мальчику/девочке нужна была помощь, и она получила её — пусть даже в форме одного слова».
Работа с таким материалом
Как психоаналитик, я не спешу проверять диагноз на соответствие МКБ.
Я спрашиваю: «Что для вас значит этот диагноз?», «Как он влияет на то, как вы видите себя?», «Если представить, что его не было — как бы тогда вы объяснили себе те события, которые с вами произошли?».
Эти вопросы позволяют раскрыть не «историю болезни», а историю жизни.
Они помогают понять, как человек использует диагноз — как инструмент защиты, как источник знания о себе, как метафору, как оправдание или как символ связи с прошлым.
Диагноз, поставленный много лет назад и не подтверждённый заново, может жить в сознании клиента как свершившийся факт.
И неважно, что формально он уже не актуален.
Для человека он остаётся значимым — потому что связан с его становлением, с поиском себя, с попыткой понять, почему он такой, какой есть.
Заключение
Сокрытие диагноза — не проблема, если мы учимся видеть в нём не препятствие, а часть пути.
Это не слабость клиента, не провокация и не обман — это его защита, его попытка сохранить контроль над собой и своим рассказом.
А наша задача — не требовать, чтобы он сразу всё рассказал, а показать, что он может это сделать, когда будет готов.
И что тогда мы его услышим.
Без осуждения.
Без шаблонов.
Без диагноза в роли главного героя.
Скрытие психического диагноза — не проявление слабости, а результат сложного взаимодействия личных страхов, социальной стигмы и защитных механизмов.
За этим молчанием стоит боль, одиночество, потребность быть принятым таким, какой ты есть.
С уважением,
Елена Нечаева,
психолог-психоаналитик
