Свекровь: Несмешная и Незамеченная
Уважаемые читатели и читательницы, прямо сейчас попробуйте вспомнить — какой анекдот «про свекровь» вы знаете?
Можете не вспоминать, я скажу за вас — ни одного анекдота про свекровь вы не помните. Потому, что их нет.
Не уверена, что поколение по-моложе, вообще знает какие-то анекдоты. А вот представители более старшего поколения, даже не напрягаясь, могут рассказать, как минимум пару анекдотов «про тещу». Для тех, кто не в курсе, напоминаю, что «тёща» — мама жены, а «свекровь» — мама мужа.
Как так получилось, что анекдоты «про маму жены» есть, а анекдотов «про маму мужа» — нет?
Неужели свекрови настолько идеальны, что над ними просто нечего шутить?
Или, может, дело не в них — а в том, кто рассказывает, смеётся и записывает/ запоминает анекдоты?
Это не лингвистическая случайность.
Это — культурный симптом.
Глубокий, укоренённый, почти незаметный.
Как трещина в фундаменте: её не видно, но дом стоит под наклоном.
Почему тёща — персонаж фольклора, а свекровь — тень в коридоре?
Почему одна — объект насмешки, а другая — зона молчания?
Почему одна — «ужасная», а вторая — «незаметная»?
Или... может, свекровь не незаметная — а незамеченная?
Это не про анекдоты.
Это — про невидимые правила, по которым устроены семьи.
Про то, чьи границы нарушают вслух — и чьи — нарушают молча.
Про то, чьё вторжение в жизнь молодой пары считается поводом для юмора — а чьё — для стыда, вины и невысказанных слёз.
Давайте разбираться — не с анекдотами.
А с тем, что они скрывают. Даже те анекдоты, которых нет.
Психоаналитическое прочтение: почему нет анекдотов про свекровь — или Мать как Другая, которую нельзя трогать
В психоанализе мать — первая и самая фундаментальная фигура Другого. Именно она — первое зеркало, в котором субъект узнаёт себя. Именно она — первый источник признания, любви, границ... и агрессии.
Но — и это ключевое — агрессия по отношению к матери — самая запретная из всех.
Она не просто «не одобряется».
Она — культурно немыслима.
1. Тёща — объект; свекровь — субъект
Анекдоты про тёщу работают, потому что она — объект насмешки.
Она — «чужая»: пришла в семью мужчины через женщину.
Она — «вторгшаяся».
Она — «не своя».
А значит — её можно «обезвредить» смехом.
Смех здесь — защитный механизм: через карикатуру, через преувеличение, через абсурд — субъект снимает тревогу, связанную с её присутствием.
Но свекровь — не объект. Она — субъект власти.
Она — мать мужчины.
А значит — мать того, кто в патриархальной структуре семьи — главный.
Её нельзя «высмеять», потому что это — оскорбление символического порядка.
Высмеять свекровь — значит, покуситься на авторитет сына.
А сын — это муж. Глава. Опора. Тот, чья любовь и признание для женщины (в традиционном сценарии) — вопрос выживания.
2. Запрет на агрессию к Матери — и его вытеснение
Агрессия к родителям — особенно к матери — вытесняется в первую очередь.
Потому что от неё зависит сама возможность существования ребёнка.
Взрослый человек, даже став самостоятельным, внутренне продолжает зависеть от символического признания Матери.
И если Мать — это ещё и хранительница морали, стыда, «как надо», то любая агрессия к ней воспринимается бессознательно как предательство основ мира.
Тёща — «чужая мать».
На неё можно перенести всю подавленную агрессию к своей собственной матери.
Это классический механизм проекции: «Я не злюсь на свою маму — я злюсь на её маму».
Это социально разрешено. Даже поощряется — в анекдотах, в кино, в застольных посиделках.
А свекровь?
Свекровь — мать Того, Кто Важен.
Агрессия к ней — это агрессия к его миру, его детству, его любви.
А значит — угроза утраты любви мужа.
А для женщины в традиционной структуре — это угроза утраты безопасности, идентичности, места в мире.
Поэтому агрессия к свекрови не выражается.
Она — вытесняется.
Она — замораживается.
Она — превращается в тихую, хроническую боль.
3. Свекровь как «внутренний надзиратель»
Лакан сказал бы: свекровь — это воплощение Большой Матери, которая смотрит оттуда, из глубины символического порядка.
Она не обязательно присутствует физически.
Она присутствует внутри — как голос: «Ты недостаточно хороша для моего сына» «Ты не так его кормишь» «Ты не так его любишь» «Ты не такая, как я»
И этот голос нельзя высмеять.
Потому что он — не внешний. Он — внутренний.
Он уже встроен в психику жены.
Он стал частью её Сверх-Я.
Анекдот — это способ дистанцироваться от объекта.
Но если объект — внутри тебя?
Если ты сама говоришь себе то, что раньше говорила свекровь?
Тогда смех становится невозможен.
Потому что смеяться — значит, признать, что ты не одна.
Что ты не свободна.
Что ты всё ещё в её поле.
4. Почему нет анекдотов? Потому что нет разрешения на гнев
Анекдот — это культурно санкционированный выход для агрессии.
Если агрессия запрещена — анекдот невозможен.
Если гнев нельзя выразить — он не становится шуткой.
Он становится тревогой.
Бессонницей.
Психосоматикой.
«Необъяснимой» усталостью.
Чувством, что «что-то не так», но ты не знаешь что.
Тёща — это «разрешённая мишень».
Свекровь — это запретная зона.
И не потому, что она добрая.
А потому, что её нельзя трогать — иначе рухнет всё.
Анекдота нет — потому что боль слишком глубока
Отсутствие анекдотов про свекровь — это не пустяк.
Это — индикатор культурной травмы.
Это — свидетельство того, что гнев, обида, страх, ревность, унижение — всё это было, есть и будет... но должно оставаться без слов.
Потому что если заговорить — придётся признать:
— что мать мужа — не «дополнение», а центр силы;
— что её влияние — не «забота», а вмешательство;
— что её молчание — не «тактичность», а стратегия;
— что её «я же ничего не говорю» — это самая эффективная форма давления.
Анекдота нет — потому что смех здесь был бы актом сопротивления.
А сопротивление — не разрешено.
До тех пор, пока женщина не поймёт:
она имеет право на свои чувства — даже если они направлены на ту, кого «нельзя критиковать».
Почему «критиковать свекровь= критиковать мужа»: бессознательная логика идентификации через символическую принадлежность
У одной из моих клиенток свекровь была, прямо скажем, «не очень». Довольно сердитая и злая женщина, которая постоянно критиковала жену своего сына, вмешивалась в жизнь супругов. На консультациях клиентка довольно свободно говорила о свекрови, могла признаться в своих агрессивных чувствах. Даже смеялась, описывая какие-то слова и поступки свекрови.
Я поинтересовалась — почему она никогда не выходит на прямой разговор со свекровью, чтобы защитить свои интересы и границы, их семейные, парные интересы, границы? И она ответила очень интересно, вот цитата:
«Понимаете, у меня ощущение, что если я пойду на открытый конфликт со свекровью, то есть вслух скажу, что она «не слишком хорошая» ни как человек, ни как свекровь, ни как бабушка, то тем самым я фактически скажу, что мой муж — плохой, что он также не хорош!».
Впоследствии выяснилось, что бессознательное клиентки воспринимало мужа и его мать, как единое целое. Ее муж и его мать действительно могли находиться в слиянии.
Но здесь работает и проективная идентификация — сама клиента еще не до конца была сепарирована от своей матери. Соответственно, когда в ходе нашей работы, клиентка «повзрослела» и перестала воспринимать себя как «единое целое со своей матерью», она смогла выстроить отношения со свекровью совершенно иначе.
Так как перестала воспринимать своего мужа и его мать как «единое целое».
Разберем подробнее...
Когда клиентка говорит: «Если я скажу, что свекровь — плохая, значит, я скажу, что мой муж — плохой», — она не выражает банальную лояльность.
Она воспроизводит структуру символического родства, в которой индивид не существует отдельно от своей материнской матрицы.
В её бессознательном муж не является автономным субъектом — он — продукт, продолжение, производное своей матери.
Следовательно, оценка матери — это не оценка «чужого человека», а оценка источника, из которого возник её супруг.
А значит — оценка всей системы, на которой держится её собственная безопасность.
Это не рациональная мысль.
Это — логика бессознательного, где символическая связь «мать–сын» воспринимается как неразрывная цепь качества: Если мать «плохая» — то и то, что из неё вышло — «плохое» Если я принимаю мужа — я принимаю и его мать Если я отвергаю мать — я отвергаю и сущность мужа.
Это — магическое мышление в чистом виде, сохранившееся из архаичных пластов психики, где качество объекта определяется качеством его происхождения.
Проективная идентификация как двойное зеркало: «Я вижу в тебе то, что не вижу в себе»
Проективная идентификация здесь работает в двух направлениях одновременно.
Клиентка не может признать, что она сама всё ещё находится в слиянии со своей матерью — поэтому она видит слияние у мужа.
Это не просто наблюдение — это проекция собственной незавершённой сепарации.
Она «видит» в муже то, что ещё живёт в ней.
И пока она не разрешила это внутри себя — она будет нуждаться в том, чтобы он оставался «несепарированным», чтобы её собственное состояние оставалось «нормальным».
Обратная проекция (контр-проекция).
Но есть и второй слой: клиентка идентифицируется с мужем настолько, что его мать становится её «внутренней матерью».
То есть: критиковать свекровь — для неё — всё равно что критиковать собственную мать, потому что через мужа она внутренне присоединилась к его семейной системе.
Это — идентификация через объект любви, классический механизм: «Я люблю тебя — значит, я принимаю твой мир, твою историю, твоих родителей — как своих».
Но в патологическом варианте это превращается в: «Я не могу отвергнуть твою мать — потому что тогда я отвергну тебя — а значит, себя».
Символическая ДНК: «Муж — это генетика его матери»
В бессознательном клиентки работает установка: «Качество мужа определяется качеством его матери».
Это — символическая ДНК.
Не биологическая, а психическая.
В её внутреннем мире мать передаёт сыну не только гены, но и «моральную ценность», «эмоциональную надёжность», «право на любовь».
Если мать «плохая» — значит, сын не мог вырасти «хорошим».
Значит, я ошиблась в выборе.
Значит, моя любовь — неоправданна.
Значит, моя надежды — иллюзия Поэтому защита свекрови — это не лояльность ей.
Это — защита собственного выбора, собственной истории, собственного Я.
Критика свекрови — это угроза распада смысла.
Если свекровь «плохая», то: — муж не тот, за кого я его принимала; — моя любовь — ошибка; — мои страдания — напрасны; — мои надежды — ложны.
Это — экзистенциальный риск.
Не «ссора со свекровью».
А коллапс внутреннего мира.
Сепарация как акт символического рождения
Когда в ходе терапии клиентка «повзрослела» — это реальное психическое событие: она отделилась от своей матери на уровне внутренних репрезентаций.
Она перестала быть «продолжением» своей матери — а значит, перестала нуждаться в том, чтобы муж был «продолжением» своей.
Это дало ей символическую свободу: «Я — отделена от своей матери → значит, мой муж — отделен от своей» «Я могу критиковать его мать — и это не значит, что я критикую его» «Я могу защищать границы — и это не значит, что я разрушаю семью»
Она перестала идентифицировать мужа с его матерью — потому что перестала идентифицировать себя со своей.
Это — двойная сепарация: — от своей матери; — от фантазма слияния мужа с его матерью.
И только тогда свекровь перестала быть воплощением угрозы — и стала просто... другим человеком, другим взрослым. Тем «другим взрослым», как и она сама для свекрови — тоже просто «другой взрослый».
С которым можно не соглашаться.
Которому можно говорить «нет».
Которого можно не бояться.
Которого можно — не любить принудительно.
Теоретический вывод: сепарация от матери — ключ к свободе в браке
Этот случай показывает: Проблема со свекровью — всегда или почти всегда проблема с собственной матерью.
Не в смысле «у вас похожие мамы», а в смысле: Пока вы не отделены от своей — вы будете воспринимать чужую как часть себя.
Пока вы не разрешили конфликт с внутренней матерью — вы будете бояться внешней.
Пока вы не перестали быть «хорошей девочкой» для своей мамы — вы будете «хорошей невесткой» для чужой.
Свобода в отношениях с партнёром — начинается не с «разговора со свекровью».
Она начинается с внутреннего разрыва с материнской матрицей, с инотроектом.
С того момента, когда женщина говорит себе: «Я — не продолжение моей матери.
Мой муж — не продолжение своей.
Мы — новая система.
И мы имеем право на свои границы — даже если это больно для их прошлого».
Об авторе
Елена Нечаева родилась, живет и работает в Екатеринбурге. Автор книг по психологии и психоанализу, автор картин в жанре уральского андерграунда и музыкальных клипов. Ведет психолого-психоаналитическую практику с 2007-го года — в Екатеринбурге и онлайн.
