Нарциссический кризис в «Что было дальше?»: Тамби Масаев vs Илья Соболев
Дисклеймер
Данное исследование носит исключительно научно-аналитический и познавательный характер.
Автор не является поклонницей, критиком или сторонницей кого-либо из упомянутых участников события.
Цель текста — не вынести оценку личностям, а понять эмоциональные и психологические механизмы, проявившиеся в публичной ситуации.
Все интерпретации относятся к наблюдаемым проявлениям, а не к внутреннему миру реальных людей за пределами кадра.
Оглавление
1. Необходимое введение.
2. Психоаналитическая суть.
3. То же самое — простыми словами.
4. Выводы и тезисы.
5. Словарик для читателя.
6. Книги по теме.
Введение
Шоу «Что было дальше?» — феномен российского цифрового медиапространства.
С десятками (или сотнями?) миллионов просмотров, устойчивым присутствием в трендах и ярко выраженной, почти ритуальной структурой выпусков, оно давно вышло за рамки развлекательного формата и превратилось в социально-психологический лабораторный театр.
Его суть — в конфронтации: гость, как правило, популярный, но уязвимый (артист, блогер, музыкант), подвергается публичному «разбору» со стороны ведущих — группы комиков, выступающих в роли одновременно судей, палачей и клоунов.
Именно эта специфика делает шоу не просто популярным, но крайне амбивалентным: его одновременно смотрят, обсуждают, осуждают и повторяют.
Оно вызывает сильные аффекты — от восторга до нравственного отторжения.
Именно в таких условиях — при высокой видимости, интенсивном аффективном фоне и минимальной «буферной зоне» между личным и публичным — особенно отчётливо проявляются бессознательные механизмы взаимодействия: проекция, зависть, нарциссическая оборона, регрессия, отыгрывание.
Поэтому анализ конкретного конфликта, развернувшегося в рамках «Что было дальше?» между Ильёй Соболевым и Тамби Масаевым (в контексте участия Нурлана Сабурова, Алексея Щербакова и Ильи Макарова), представляет собой не просто медиакомментарий, но психоаналитическое исследование живой сцены признания и отрицания.
Этот эпизод интересен не столько как «скандал», сколько как микрокосм современных культурных тревог: кризис авторитета, тревога утраты актуальности, конфликт поколений, противостояние структурированного и хаотического творчества.
Благодаря масштабу аудитории и эмоциональной поляризации, такой конфликт становится публичным сном, в котором бессознательное творческого сообщества выходит на поверхность — без цензуры, но и без защиты.
Цель данной статьи — не осудить и не оправдать, а прочитать чувства, скрытые за репликами, жестами и молчаниями.
Ведь именно в чувствах, а не в поведении, — ключ к пониманию того, что действительно было дальше.
К тому же — лично мне не очень близки «разборы» коллег данного инцидента.
Все они сводятся к поверхностной констатации фактов «на уровне поведения».
Я не занимаюсь «анализом поведения», но — психоанализом.
К тому же — можно сказать, что я являюсь, если не поклонницей, то точно — зрительницей данного шоу на всем его протяжении.
И известный конфликтный эпизод вышел «из ряда вон» даже на понятном фоне структуры и жанра шоу.
Потому мне, пожалуй, впервые захотелось детально прокомментировать «нечто медийное и публичное».
Психоаналитический взгляд на скрытую драму признания
В недавнем выпуске хейт-шоу «Что было дальше?» зрители стали свидетелями не столько юмористического перфоманса, сколько — открытого конфликта, в котором проявились глубинные аффекты, связанные с завистью, нарциссическим уроном и борьбой за символическое признание.
Поверхностные интерпретации происходящего, сводящие всё к «плохому юмору», «неудачному форматом» или «анализу на уровне поведения», упускают то, что делает этот эпизод особенно ценным для психоаналитического наблюдения: появление чувств в чистом виде, за пределами социальной маски.
Центральным напряжением эпизода становится столкновение Ильи Соболева — фигуры, демонстрирующей стабильную нарциссическую структуру и субъектную уверенность, — с группой «начинающих ветеранов сцены», включая Нурлана Сабурова, Тамби Масаева, Илью Макарова, Алексея Щербакова.
Их поведение не может быть понято без обращения к феномену нарциссической ранимости: столкновение с «успешным другим», чья активность и рост неожиданно оживают на фоне их собственного творческого застоя, вызывает не просто раздражение, но глубокий аффективный дисбаланс.
Илья Соболев, вопреки возможным ожиданиям, не «играет роль новичка», не занимает позицию ученика или претендента, а выступает как субъект, уже обладающий символическим капиталом — что, по Жаку Лакану, делает его «желанным в глазах Другого», но не в том смысле, что он ищет одобрения, а в том, что он уже признан.
Именно это вызывает у участников ЧБД патогенную зависть (по Мелани Кляйн): не просто желание того, что есть у другого, но стремление уничтожить источник этого желания, чтобы восстановить нарушенный нарциссический баланс.
Зависть здесь — не эпизодическая, а накопленная, хроническая, обусловленная длительным контекстом:
- некоторое падение рейтингов;
- возможная потеря актуальности (или кажимость такой потери);
- очевидная невозможность переформулировать собственный художественный жест в новых культурных координатах.
Соболев, напротив, предстаёт как реальный, не подменённый маской «звёздности»: его телесность, речь, поза — всё говорит о внутренней структурированности, сформированной, в том числе, благодаря системному образованию (два высших — техническое и актерское) и, как можно предположить, внутренней работе с собственным бессознательным (или, как минимум, возможностью контакта с бессознательным).
Это делает его присутствие не просто успешным, но напоминанием — о том, что творческая жизнь не заканчивается с потерей популярности (или угрозой потери), а требует постоянного становления субъекта.
Особую роль в этой драме играет групповая динамика.
«Банда сообщников», как можно назвать участников, оказывается перед выбором:
- либо признать другого как Другого с большой буквы (то есть как носителя иного, но полноценного символического порядка);;
- либо деградировать в зеркальной стадии, где каждый пытается утвердить себя через отрицание, унижение, повторение мёртвых жестов (вроде эпизода с коробкой).
Нурлан Сабуров, в этом смысле, демонстрирует механизм отыгрывания — попытку спасти утраченное Величие через ложно-театральное воспроизведение старых форм, уже лишённых смысла и смеха.
Алексей Щербаков выбирает иной путь — тактику латерального союза*: он быстро переходит на сторону Соболева, не разрушая при этом прежние связи.
*то есть он не вступает в прямую борьбу, а смещается вбок, чтобы найти общий язык с обеими сторонами или с той, которая кажется ему перспективной, не разрушая при этом прежних связей. Фронтальная позиция: «Я с тобой или против тебя». Латеральная позиция: «Я немного в стороне — и оттуда вижу больше».
Его поведение — рефлексивная адаптация, свидетельствующая о большей гибкости Эго и обычной человеческой хитрости, здесь реализуемой в «быстрой подстройке к победителю».
Илья Макаров, в свою очередь, остаётся скорее в стороне от аффективной бури: его нарциссическая ставка меньше в этой игре (он пока не входит в пантеон «легенд») делает его менее уязвимым для травмы признания.
Он может наблюдать, пока не будучи втянутым в проекции других.
Простыми словами — Макарову с Соболевым пока просто «нечего делить» в отличие от остальных.
Наконец, нельзя игнорировать роль усталости — не просто физической, но экзистенциальной.
При хронической перегрузке Эго истощается, и субъект теряет способность удерживать символическую функцию, превращаясь в автомат, воспроизводящий шаблоны.
В такие моменты особенно ярко видна разница между теми, кто опирается на внутренний фундамент (образование, рефлексия, работа с телом и бессознательным), и теми, кто зависит от внешней валидации.
Таким образом, конфликт на «Что было дальше?» — это не просто «скандал в шоу-бизнесе».
Это зеркало, в котором отражается современная драма творческого субъекта, а именно - борьба:
- между желанием быть узнанным и способностью оставаться собой;
- между повторением и созданием;
- между завистью и восхищением.
И именно чувства — не логика, не формат, не рейтинги — становятся здесь главным текстом.
Теперь я перескажу то же самое, только «простыми словами»
Что на самом деле происходило между Ильёй Соболевым и Тамби Масаевым на «Что было дальше?»
Выпуск шоу «Что было дальше?» с участием Ильи Соболева вызвал бурную реакцию — не столько из-за шуток (или их отсутствия), сколько из-за напряжения, которое зрители почувствовали даже сквозь экран.
Многие обсуждали, кто «перегнул», кто «не смешной», кто «зашёл слишком далеко».
Но за этим конфликтом скрывалось нечто более важное: столкновение чувств, а не просто слов.
Илья Соболев пришёл в шоу не как новичок, просивший одобрения, а как человек, уверенный в себе и в своём пути.
Он не пытался «вписаться» в компанию «популярных комиков» — он просто был собой: спокойным, собранным, не нуждающимся в том, чтобы доказывать свою значимость громкими жестами.
И именно это, похоже, задело других участников сильнее всего.
Тамби Масаев, Нурлан Сабуров и их коллеги — люди с большой историей успеха.
Но, судя по всему, сейчас они переживают период, когда прежние формулы перестают работать, а новая публика уже не так их замечает.
В таких условиях появление кого-то вроде Соболева — человека, который не просто «всплыл», а продолжает расти, — может вызывать не восхищение, а обиду и зависть.
Не злую, а ту, что рождается из усталости и растерянности: «Почему у него получается, а у нас — нет?».
Нурлан, например, пытался спасти ситуацию «шуткой» (с коробкой), которая уже провалилась и не раз — и это было всем видно.
Он словно цеплялся за то, что раньше приносило успех, не замечая, что мир вокруг изменился (сценарий кардинально пошел не плану).
Алексей Щербаков поступил иначе: он быстро понял, что Соболев — не враг, а, возможно, даже союзник, и мягко перешёл на его сторону, не обостряя конфликт.
Илья Макаров же, будучи моложе и менее «нагруженным славой», просто остался в стороне — ему не нужно было защищать утраченное величие, потому что он его ещё не потерял.
Важно и то, что Соболев, благодаря своему образованию и, вероятно, внутренней работе, ведёт себя иначе: он не растворяется в хаосе шоу, не пытается перекричать других и не боится оставаться спокойным (на самом деле - мы не знаем наверняка - был ли он действительно спокойным, в любом случае, он, как минимум, контролировал свои чувства успешнее других).
Это не холодность — это устойчивость.
А усталость, которая, без сомнения, есть у всех участников (ведь они работают без передышки), делает таких устойчивых людей особенно заметными — и особенно раздражающими для тех, кто уже с трудом держится на плаву.
Таким образом, этот выпуск — не просто «провал юмора».
Это человеческая драма:
- о том, как трудно признать чужой успех, когда чувствуешь собственный застой;
- как больно терять внимание публики;
- и как важно — даже в мире шоу-бизнеса — оставаться в контакте с собой.
Именно поэтому этот конфликт интересен не как сплетня, а как зеркало — в котором каждый может увидеть что-то своё.
Тезисы и выводы
1. Конфликт на «Что было дальше?» — не медиа-скандал, а проявление глубинных чувств, которые оказались на поверхности из-за специфики формата: публичность, давление, отсутствие «буферной зоны» между личным и профессиональным.
2. Главное чувство, двигавшее участниками, — хроническая зависть, подпитываемая:
- утратой актуальности;
- творческим застоем;
- контрастом между их усталым повторением и свежей устойчивостью Соболева.
3. Зависть здесь не злая, а болезненная — она рождается из нарциссического урона: «Почему он может — а мы уже не можем?».
Это чувство часто не осознаётся, проявляясь через раздражение, сарказм или настойчивое повторение провальных шуток.
4. Илья Соболев вызывает раздражение не своими словами, а своим присутствием: он — живое напоминание о том, что творческая жизнь возможна и без постоянного подтверждения извне.
Его уверенность — не вызов, но зеркало, в котором другие видят собственное выгорание.
5. Реакции участников различаются в зависимости от их «нарциссических ставок»:
- Тамби Масаев начал с грубой, уничижительной шутки в адрес Соболева — попытка немедленно поставить «выскочку» на место.
Однако когда Соболев ответил спокойно, остроумно и без агрессии, Тамби потерял контроль: его реакция резко перешла от словесного доминирования к физическому напряжению.
В кадре было отчётливо видно, как он сдерживается, но буквально «закипает» — их сцепление выглядело так, будто ещё чуть-чуть, и последовали бы уже настоящие удары.
Это классический пример нарциссического кризиса: угроза для его позиции «авторитета» не только не была устранена, но, напротив, обнажила его бессилие.
Соболев, оставаясь в рамках, тем самым «выиграл» — а это для Тамби оказалось невыносимее прямой грубости. ◦
- Нурлан Сабуров — отчаянная попытка спасти имидж через отыгрывание (настойчивое повторение провальной шутки с коробкой, будто бы в надежде, что на этот раз она «сработает»).
- Алексей Щербаков — гибкая и хитрая адаптация: он мгновенно распознал силу позиции Соболева и тактично перешёл в союзники, не разрушая связей с соратниками по шоу.
- Илья Макаров — скорее нейтральность, обусловленная отсутствием конкуренции за тот же символический капитал: ему не нужно «отбивать» славу, потому что он в другом этапе карьеры.
6. Хроническая усталость — ключевой невидимый фактор.
При истощении Эго теряет способность к рефлексии, и человек начинает действовать по шаблонам, не замечая их неуместности.
7. Системное образование и внутренняя структурированность (как у Соболева) становятся защитой от хаоса: они позволяют не терять субъективную позицию даже в условиях эмоционального давления и группового напряжения.
8. Формат шоу раскрывает не «плохих» или «хороших», а уязвимость всех участников.
Он превращает сцену в пространство, где чувства — зависть, страх, обида, растерянность — говорят громче, чем реплики.
9. Настоящий конфликт — не между людьми, а между двумя моделями существования в профессии:
— зависимость от внешнего признания vs опора на внутреннюю устойчивость.
10. Чувства — главный текст этого эпизода.
Чтобы понять, «что было дальше», нужно не анализировать шутки, а слушать молчание, напряжение, взгляды и паузы — там, где бессознательное выходит наружу.
Словарик для читателя
1. Нарциссический кризис / урон / структура
→ Это не про «тщеславие», а про болезненную реакцию на угрозу собственному чувству значимости.
Представьте: вы долго считали себя мастером своего дела, а тут кто-то моложе и тише делает то же самое — и получает признание. Внутри всё «сжимается». Это и есть нарциссический урон. А если вы в ответ злитесь, срываетесь или пытаетесь унизить этого человека — вы в нарциссическом кризисе.
2. Символический капитал
→ Это невидимый вес человека в обществе: авторитет, репутация, уважение, доверие.
Как деньги, только не в кошельке, а в головах других людей. Можно не быть богатым, но иметь большой символический капитал — и наоборот.
3. Бессознательное
→ Это та часть нас, которая работает «за кадром»: желания, страхи, установки, которые мы не осознаём, но которые сильно влияют на наши поступки, выборы и реакции.
Как автопилот в самолёте: вы не видите его, но он решает, куда лететь.
4. Отыгрывание
→ Это когда человек вместо того, чтобы обдумать ситуацию, реагирует старым, привычным жестом — даже если тот уже не работает.
Например: вы злитесь на коллегу, но вместо разговора начинаете язвить — так, как привыкли делать в школе. Это отыгрывание: эмоция выливается в автоматическое действие, а не в осмысленный ответ.
5. Эго (в психоанализе)
→ Не «высокомерие», а та часть личности, которая держит баланс: между желаниями, реальностью и правилами.
Эго — как капитан корабля: он должен управлять, не давая эмоциям («хочу всё!») или страхами («всё пропало!») взять верх. Когда Эго «устаёт», капитан засыпает — и корабль начинает дрейфовать.
6. Субъект
→ Это человек как активный, мыслящий центр своей жизни — не объект чужого взгляда, не «звезда в инсте», а личность, которая сама решает, кто она и что делает.
«Объект» — когда о тебе говорят. «Субъект» — когда ты сам говоришь о себе.
7. Другой (с заглавной буквы)
→ Это внешний мир, от которого человек ждёт признания, одобрения или смысла — особенно в кризисные моменты.
Когда вы выступаете на сцене и ловите взгляд зала — вы ищете «Другого». Если он «молчит» — вы теряете опору.
8. Аффект
→ Очень сильная, почти телесная эмоция, которая накрывает целиком и мешает думать: ярость, ужас, паника, восторг.
Если обычное чувство — это волна, то аффект — это цунами. Он не даёт «включить голову», только тело реагирует.
9. Проекция
→ Это когда человек приписывает другому то, что на самом деле чувствует сам, но не хочет или не может признать в себе.
Пример: вы злитесь, но говорите: «Ты сейчас агрессивен!» — хотя на самом деле агрессия исходит от вас.
10. Регрессия
→ Возвращение к более ранним, «детским» способам поведения в стрессовой ситуации.
Взрослый человек в ответ на критику не спорит, а молчит, дуется или хлопает дверью — это регрессия: под давлением он «съёжился» до ребёнка.
Книги - напрямую или близко к теме
Дорогие читатели, так получилось, что у меня есть книги, которые имеют отношение к обсуждаемой теме.
1. БЛИЗКО К ТЕМЕ - "Психоаналитическое понимание прощения. Все говорят «Простить!», но никто не объясняет, как это сделать", - купить цифровойй или бумажный вариант книги
2. НАПРЯМУЮ ПО ТЕМЕ - "Зависть и жалость: тени сравнения и дистанции", - купить цифровой или бумажный вариант книги
3. БЛИЗКО К ТЕМЕ - "Изучаем хронического инфантила", - купить цифровой или бумажный вариант книги
4. БЛИЗКО К ТЕМЕ - "Творец и его бессознательное: секреты эффективного преподавания. Психоаналитический подход к обучению студентов творческих специальностей", - купить цифровой или бумажный вариант книги
5. НАПРЯМУЮ ПО ТЕМЕ - "Стать взрослым, не привлекая сопротивление инфантильности. Издание второе", - купить цифровой или бумажный вариант книги
6. НАПРЯМУЮ ПО ТЕМЕ - "Наиболее полный список чувств и эмоций. Чем чувство от эмоции отличается? Издание второе", - купить цифровой или бумажный вариант книги
Что еще почитать (бесплатно)?
Вот здесь - подборка статей "О творчестве" - в ней есть статьи, напрямую связанные с обсуждаемой темой.
Приглашаю на индивидуальные консультации и интервизии!
Об авторе
Елена Нечаева родилась, живет и работает в Екатеринбурге. Автор книг по психологии и психоанализу, автор картин в жанре уральского андерграунда и музыкальных клипов. Ведет психолого-психоаналитическую практику с 2007-го года — в Екатеринбурге и онлайн.
