Открытость миру: путь через сопротивление и символизацию

В статье рассматривается феномен открытости миру как результат глубинного психоаналитического процесса, проходящего через стадии сопротивления, выдерживания контрпереноса и развития символизации.

Анализируются причины внутреннего сопротивления анализанта в начале терапии, обусловленного базовым недоверием к себе и миру, а также страхом перед уязвимостью и разрушением иллюзии целостности «Я».

Особое внимание уделяется роли контрпереноса как инструменту понимания скрытых аффективных конфликтов, а также значению символизации как механизму перевода неосознанного опыта в слово и образ.

Сравниваются подходы Роберта М. Бэша (Robert M. Basch) и Василия Библера к пониманию символизации — как эмоционально-сенсорного процесса и как диалогического акта соответственно.

Приводятся клинические примеры, демонстрирующие, как постепенное восстановление символической функции становится основой для формирования открытости к себе, другому и миру.

Показано, что открытость не является исходной установкой личности, а развивается в безопасном терапевтическом пространстве как форма психической зрелости и этической встречи с другим.

Введение

Психоанализ всегда был связан с работой не только с сознательными переживаниями, но и с тем, что скрыто глубоко внутри — с тем, что человек не может или не хочет сказать даже себе.

Многие пациенты, обращаясь к аналитику, говорят: «Помогите мне».

Но почти сразу же возникает парадокс: они начинают сопротивляться самому процессу, не позволяя себе и другому войти в этот внутренний мир.

Это сопротивление — не препятствие, а важная часть работы.

Оно указывает на те самые участки души, где прячется боль, страх и утраченное доверие.

Одним из центральных понятий в этой работе становится символизация — способность человека переводить свои чувства, страхи, конфликты в слово, образ, историю.

Именно она позволяет нам осмысливать то, что раньше было немым или действенным.

И именно через символизацию формируется открытость миру — не как данность, а как результат сложного внутреннего пути.

В этой статье мы рассмотрим, как символизация становится возможной в аналитическом процессе, какие формы принимает сопротивление, и как разные авторы — Роберт Бэш и Василий Библер — видели роль аналитика в этом процессе.

Мы также приведём клинические примеры, чтобы показать, как эти идеи работают в реальной терапевтической ситуации.

СПРАВКА: Роберт М. Бэш (Robert M. Basch)

Надо признаться, что на информацию о Роберте М. Бэше (Robert M. Basch) я буквально наткнулась случайно, освежая теоретическую память по вопросами сопротивления анализантов в начале психоаналитического процесса.

Оказалось, что российском сегменте интернета сведений о нем практически нет. Пришлось устроить что-то вроде детективного расследования.

Его работы не переведены на русский язык.

Но и в иностранном сегменте информации о Роберте Бэше — крупицы, как будто он не слишком стремился к присутствию в академической среде.

Далее — всё, что нашла о Роберте. Я не уверена, что информация полностью корректна, но лучше, чем совсем ничего. Буду исходить из того, что удалось найти.

Роберт М. Бэш был американским психоаналитиком и клиническим психологом, известным своими работами в области символизации, аффекта и терапевтического процесса.

Он входил в круг представителей неофрейдизма и активно развивал идеи, связанные с восстановлением нарушенной способности человека выражать свои эмоции и переживания через слово и образ.

Одним из ключевых трудов Бэша стал сборник «Психоанализ и символизация опыта» (Psychoanalysis and the Symbolization of Experience: Selected Papers of Robert Basch, 1980), изданный издательством International Universities Press.

В своих работах он подчеркивал важность символизации как центрального механизма психического функционирования.

По его мнению, если человек не может перевести своё эмоциональное переживание в символическую форму — в слово, образ или метафору — это приводит к так называемому экспрессивному действию, то есть вытеснение чувств в поведении вместо их осознанного выражения.

Бэш считал, что задача аналитика — помочь пациенту восстановить эту утраченную символическую функцию.

Для этого он уделял внимание не только словам пациента, но и интонациям, паузам, молчанию, голосу и телесному присутствию.

Аналитик, по его мнению, должен быть активным участником процесса, который помогает анализанту найти слова для тех переживаний, которые долгое время оставались немыми.

Работы Бэша оказали влияние на развитие современного психоанализа, особенно в работе с пациентами, страдающими от дефицита символической функции.

СПРАВКА: Василий Семёнович Библер

Василий Семёнович Библер — советский и российский психолог, философ и педагог, один из ключевых представителей советской и постсоветской диалогической теории мышления.

Его работы оказали значительное влияние на развитие психологии образования, теории мышления и диалогической парадигмы в отечественной науке.

Наиболее известной книгой Библера является «От мышления к мышлению», впервые опубликованная в 1975 году.

В ней он развивал идею о том, что мышление рождается в диалоге , а не в одиночестве.

По его мнению, человек становится субъектом не через внутреннее размышление, а через встречу с другим разумным существом , где происходит столкновение мнений, противопоставление позиций и рождение нового понимания.

Он также написал такие важные работы, как: «Мышление как творчество» (в соавторстве с Л.А. Горностаевой), «Научное мышление и семиотика текста», «Проблема диалога культур».

Для Библера символизация была результатом логического и смыслового обмена, происходящего в диалоге.

Он подчёркивал, что ребёнок начинает думать не в одиночку, а в общении с взрослым, который задаёт вопросы, вызывает сомнения и расширяет горизонты мысли.

Этот принцип он успешно применял и в психоаналитическом и образовательном контексте.

Библер был одним из инициаторов развития интердисциплинарного подхода в психологии и философии.

Его идеи перекликались с концепциями Выготского, Бахтина, Кагана и других исследователей диалога и субъектности.

Он считается одним из основателей диалогической парадигмы в психологии и философии России.

Сопротивление анализанта в начале терапии

Анализант часто приходит к психоаналитику с запросом: «Я хочу измениться». Но вместе с этим он может демонстрировать сильное сопротивление любому контакту, интерпретации, попытке понять себя.

Он спорит с аналитиком, отвергает его слова, но при этом повторяет их — чуть изменёнными, чуть другими словами.

Такое поведение может вызывать у аналитика чувство беспомощности, раздражения, даже тревоги.

Почему так происходит?

Потому что сопротивление — это не просто нежелание меняться, а защитная реакция, направленная на сохранение психологической целостности.

Для многих пациентов терапевтическая ситуация — это не безопасное пространство, а повторение старых травм.

Они бессознательно ожидают вторжения, осуждения, отвержения.

Поэтому сопротивление становится способом уберечь себя от повторного переживания боли.

Внутри каждого пациента живёт страх: если я начну рассказывать о себе, если я допущу другого в своё внутреннее пространство — меня могут не понять, обвинить, использовать.

И тогда произойдёт то, чего больше всего боится психика — разрушение того "Я", которое так долго удерживалось.

Роль контрпереноса и выдерживания сопротивления

Одним из ключевых аспектов психоаналитической работы, особенно на её ранних этапах, является контрперенос — эмоциональные реакции аналитика, возникающие в ответ на перенос анализанта.

Но важно понимать, что контрперенос — это не просто личная особенность или слабость специалиста.

Это важный инструмент, который помогает аналитику получить доступ к скрытым аспектам внутреннего мира пациента.

Когда анализант приходит к терапевту с запросом на помощь, он одновременно может выражать сильное сопротивление — через молчание, споры, рационализацию или даже через чрезмерную дружелюбность.

Эти реакции неслучайны.

Они связаны с тем, что пациент бессознательно проективно внедряет части себя , которые он не готов принять.

Аналитик становится носителем этих чувств — тревоги, гнева, страха быть отвергнутым или разоблачённым.

Именно здесь контрперенос становится местом, где разворачивается невысказанная динамика отношений.

Например, аналитик может почувствовать раздражение, усталость, беспомощность или даже обиду.

Он может подумать: «Почему он так со мной разговаривает? Почему не хочет сотрудничать?».

Но если он умеет осознавать эти реакции, то может начать видеть, что они — не только его собственные чувства, но и отражение того, что происходит внутри пациента.

Выдерживание сопротивления: терпение как форма присутствия

Ещё один важный навык аналитика — это способность выдерживать сопротивление, не пытаясь сразу его преодолеть.

Это требует особой формы присутствия — можно сказать, «неактивного активизма».

То есть аналитик рядом, он слушает, он интерпретирует, но он не давит, не заставляет, не спешит.

Такое поведение создаёт пространство, в котором анализант может начать доверять — не только аналитику, но и самому процессу терапии.

Это напоминает идею, которую описывал Дональд Винникотт — концепцию «удерживающего пространства».

Как заботящая мать удерживает ребёнка в состоянии безопасности, позволяя ему переживать тревоги и удовольствия, так и аналитик должен удерживать эмоциональное поле, чтобы пациент мог медленно разворачивать своё сопротивление, исследовать его и начать трансформировать.

Сопротивление — это не препятствие работе, а часть самой работы.

Оно указывает на те участки бессознательного, где конфликт наиболее напряжён.

Поэтому задача аналитика не в том, чтобы «разрушить» сопротивление, а в том, чтобы интерпретировать его как форму выражения внутреннего конфликта .

Например, если анализант постоянно повторяет слова аналитика, но немного изменяет их, это может быть началом символизации.

Пациент ещё не полностью принимает интерпретацию, но уже начинает включать её в свой опыт, пусть и с сохранением иллюзии автономии.

Аналитик, заметив это, может помочь ему сделать следующий шаг — понять, почему эта автономия так важна.

В этом процессе контрперенос играет важную роль.

Если аналитик чувствует раздражение или чувство отвержения, это может указывать на то, что пациент боится быть понятым до конца — потому что это может означать потерю иллюзии контроля и безопасности.

Задача аналитика — не реагировать на это автоматически, а использовать свои чувства как материал для понимания пациента.

Таким образом, контрперенос и выдерживание сопротивления становятся двумя взаимосвязанными аспектами успешной аналитической практики.

Через осознание своих реакций и терпеливое присутствие аналитик создаёт безопасное пространство, в котором анализант может начать исследовать свои страхи, защитные механизмы и скрытые желания.

Именно в этом пространстве начинает формироваться новая, более прочная основа для доверия — не только к аналитику, но и к себе, к своей способности быть услышанным, понятым и принятым.

Символизация как ключевой процесс

Одним из центральных понятий в психоанализе является символизация — способность человека переводить свои чувства, переживания и конфликты в слово, образ или историю.

Это не просто метапсихологический термин, а психическая операция , которая позволяет нам осмысливать то, что раньше было немым, недоступным для сознания.

Именно через символизацию формируется внутренний мир , который можно исследовать, изменять и делиться им с другими.

В клинической практике символизация проявляется по-разному: это может быть внезапный образ, фраза, метафора, которую пациент произносит почти случайно, но которая оказывается глубоко значимой.

Иногда это происходит спустя месяцы работы, когда анализант уже немного доверяет аналитику и себе самому.

Но чаще всего этот процесс начинается с сопротивления : пациент говорит одно, повторяет мысль аналитика своими словами, но при этом не признаёт её своей.

Почему символизация так важна?

Символизация — это не просто умение говорить о чувствах.

Это процесс перевода аффекта в форму , доступную для понимания.

Без символизации эмоции остаются «немыми», действенными — то есть выражаются через поведение, а не через слово.

Например, вместо того чтобы сказать: «Я злюсь, потому что меня не услышали», человек может резко оборвать разговор, уйти или начать конфликт.

Роберт Бэш называл это состояние «экспрессивным действием» — когда внутреннее переживание не может быть выражено словом и вырывается наружу в виде реакции.

В таких случаях терапевтическая задача состоит в том, чтобы помочь пациенту заметить свой опыт, назвать его и начать думать о нём.

Как возникает символизация?

Процесс символизации начинается ещё в раннем детстве.

Маленький ребёнок, испытывая голод, боль или тревогу, не может выразить это словами.

Он плачет, двигается, кричит — телесно выражает своё состояние.

Со временем, при условии, что рядом есть взрослый, который слышит, видит и даёт имя этим состояниям («Ты голоден? Устал? Боишься?»), ребёнок начинает учиться переводить тело в слово, чувство в смысл.

Но если этого не происходит — из-за травмы, отсутствия контакта или чрезмерного контроля — символизация может быть нарушена.

И тогда человек всю жизнь сталкивается с тем, что не может выразить себя словами.

Его эмоции остаются «немыми», а поведение становится единственным способом сообщить о своих потребностях.

Именно поэтому в начале терапии многие пациенты не могут сказать, что с ними происходит.

Они говорят: «Не знаю», «Ничего не чувствую», «Просто не могу объяснить».

Это не лень, не сопротивление ради сопротивления — это психическое состояние, в котором нет символов для выражения опыта.

Роль аналитика в восстановлении символической функции

Аналитик играет важную роль в этом процессе. Он помогает анализанту вернуть себе возможность говорить о себе.

Но делает это не через объяснения, не через советы, а через терапевтическое присутствие, через интерпретации, голос, паузу, даже молчание, которые становятся пространством, в котором рождается символ.

Без этого процесса невозможно ни понимание себя, ни открытость миру.

Потому что открытость — это не желание быть услышанным, а способность быть услышанным и принять ответ.

А для этого нужно сначала научиться слышать себя.

Роберт Бэш о символизации как эмоционально-сенсорном процессе

Для Роберта Бэша символизация — это не просто перевод чувств в слова. Это глубокий и телесный процесс , в котором задействованы не только мысли, но и ощущения, интонации, паузы, молчание, дыхание, даже поза пациента на кушетке.

Он считал, что человек может начать говорить о себе только тогда, когда его немой опыт будет услышан, принят и постепенно переведён в форму.

Символизация у Бэша — это не рациональная операция, а эмоционально окрашенное событие, которое происходит между анализантом и аналитиком.

Пациент приходит с тем, что он не может выразить.

Он говорит: «Не знаю», «Ничего не чувствую», «Просто не могу объяснить».

И именно в этих моментах начинается работа.

Как работает символизация у Бэша?

Бэш показывал, что пациенты, страдающие от дефицита символизации, часто не могут назвать свои переживания, потому что они остались непрожитыми или травматическими.

Вместо слов — действия: импульсы, конфликты, повторяющиеся ситуации, разрушительные отношения.

Это то, что он называл «экспрессивным действием» — когда внутреннее переживание не может быть выражено словами и вырывается в поведении.

Задача аналитика — вслушаться в эти немые зоны, подхватить их и помочь пациенту превратить их в образ, метафору, историю.

Для этого важно не только содержание интерпретации, но и как она произносится — голос, пауза, темп, молчание.

Когда пациент слышит, что его состояние имеет право на существование, что ему можно дать имя, он начинает входить в диалог с собой.

Это не происходит сразу, это медленный и болезненный процесс, но именно так формируется внутренний мир, который можно исследовать и менять.

Осмелимся на авантюру: представим, что с одной и той же анализанткой работают и Роберт М. Бэш, и Василий Библер

Представим ситуацию: пациентка Мария приходит к аналитику с жалобами на чувство внутренней опустошённости.

Она говорит: «Я чувствую себя так, будто внутри меня ничего нет. Я просто хожу и делаю вид, что живая... Но на самом деле... Не знаю... Просто ничего нет».

Аналитик (Роберт Бэш) не спешит с интерпретацией.

Он даёт ей время, слушает не только слова, но и интонацию, молчание, её телесное присутствие.

Затем он мягко говорит: «Вы сейчас замолчали, и мне кажется, что это очень важный момент. То, что вы чувствуете, трудно назвать. Может быть, потому что раньше вам нельзя было чувствовать?».

Мария задумывается, потом говорит: «Мама всегда говорила: “Ты слишком много думаешь”. А если я плакала — добавляла: “Перестань изводить себя”».

Именно в этот момент начинается символизация: пациентка впервые связывает своё настоящее состояние с прошлым.

Она не просто вспоминает, она начинает понимать, как это связано с тем, кто она есть сейчас.

Бэш продолжает: «Это воспоминание не случайно. Оно возникло сейчас, потому что вы начали говорить о том, что внутри вас долгое время было заперто. Это ваш первый шаг к тому, чтобы назвать это…».

Пациентка немного плачет.

Через несколько минут она говорит: «Иногда мне кажется, что внутри меня всё ещё живёт та девочка, которая должна была молчать. Только теперь я не знаю, как заговорить».

Этот момент — ключевой.

Слово появилось.

Образ сформировался.

И хотя пациентка ещё не готова полностью принять его, она уже начала видеть себя иначе.

Почему это важно для открытости?

Потому что открытость не рождается в словах, а начинается с того, что человек решается сказать о себе то, что раньше было немым.

И делает он это только тогда, когда рядом есть тот, кто готов слышать, принимать и помогать находить слова.

У Бэша аналитик — не просто наблюдатель, а активный участник , который через свою позицию, голос, внимание помогает пациенту восстановить нарушенную символическую функцию.

Именно так человек учится думать о себе, чувствовать и быть доступным другим.

Василий Библер о диалоговой природе мышления

Если Роберт Бэш видел символизацию как эмоционально-сенсорный процесс, то Василий Библер рассматривал её как диалогическую операцию, происходящую через общение и встречу с другим разумным существом.

Для Библера мышление не рождается в одиночестве — оно возникает только тогда, когда человек сталкивается с чужим взглядом, чужой позицией, чужим словом.

Именно это противостояние мнений становится основой для нового понимания себя и мира.

Библер утверждал, что мышление — это не монолог, а диалог , который может быть внешним или внутренним.

То есть даже когда человек думает один, он всё равно говорит с кем-то невидимым, воображаемым собеседником.

Это может быть голос матери, учителя, самого аналитика или даже абстрактного «другого», который задаёт вопросы, на которые нужно ответить.

Без этого диалога мышление остаётся поверхностным, повторяющим старые установки и не позволяющим выйти за рамки привычного.

Мышление как встреча с Другим

Для Библера важна не только структура мышления, но и его онтогенез — как человек учится думать.

Он показывал, что ребёнок начинает с закрытых установок: «Я знаю», «Я прав», «Так всегда было».

Но только через столкновение с чужим взглядом, через вопрос, через противоречие он начинает мыслить иначе — диалогически.

Это особенно важно в терапевтической ситуации.

Пациент приходит с готовыми представлениями о себе: «Я не могу измениться», «Меня никто не поймёт», «Лучше молчать, чем говорить».

Эти фразы — не просто констатации, а монологические установки, которые не дают ему развиваться.

Задача аналитика — не опровергнуть их, а вступить в диалог , задать вопрос, предложить иную точку зрения, чтобы пациент мог начать мыслить по-другому .

ЗАПИСАТЬСЯ НА ИНТЕРВИЗИЮ

Символизация через диалог

У Библера символизация — это не перевод тела в слово, как у Бэша, а результат логического и смыслового обмена .

То есть человек начинает выражать свои переживания, не потому что услышал свой аффект, а потому что получил возможность спросить, обсудить, переосмыслить.

Это происходит через речь, через обсуждение, через встречу с тем, кто не судит, но задаёт вопросы.

Например, если анализант говорит: «Я ничего не чувствую», аналитик по Библеру может спросить: «Интересно… А если попробовать подумать вместе? Может быть, ты не чувствуешь сейчас, потому что раньше нельзя было чувствовать? Или потому что тебе было страшно?».

Этот вопрос — начало диалога.

Он не интерпретация, не объяснение, а приглашение к мышлению, которое помогает пациенту начать видеть свою позицию как одну из возможных.

Так формируется символизация: не через эмоциональное переживание, а через логическое переосмысление.

Вымышленный пример работы с анализантом по Библеру

Представим ту же пациентку Марию, которая говорит: «Я не могу понять, что со мной происходит. Мне кажется, я говорю одно, а чувствую другое. Я не могу объяснить, почему всё время разрываюсь между желанием быть услышанной и страхом сказать то, что чувствую на самом деле».

Аналитик (по методу Библера) отвечает: «Вы говорите, что хотите быть услышанной, но боитесь. Получается, вы находитесь в диалоге — не только с другими, но и с собой?»

Мария задумывается: «Да… Иногда мне кажется, будто внутри меня два голоса. Один говорит: “Скажи, как ты чувствуешь”. А другой: “Не надо. Лучше замолчи”».

Аналитик: «Это очень интересно. Значит, вы уже давно находитесь в диалоге с самой собой. И один голос говорит “говори”, а другой — “молчи”. Интересно, откуда взялись эти голоса? От мамы? От других людей?»

Мария: «Думаю, что от мамы... Она часто говорила: “Перестань болтать лишнего. Не нужно выносить сор из избы”».

Так начинается процесс символизации через диалог.

Анализантка не просто вспоминает прошлое — она начинает мыслить иначе, видеть своё поведение как результат внутренней борьбы между двумя голосами.

«Получается, — говорит она, — я до сих пор слышу этот второй голос, который не позволяет мне быть собой?»

«Да, — отвечает аналитик. — Но теперь ты можешь начать говорить с ним. Не как с врагом, а как с частью себя, которая когда-то пыталась защитить тебя».

Этот момент — ключевой.

Слово появилось.

Образ сформировался.

Но не через эмоциональную резонансность, а через логический обмен, через вопрос, через возможность подумать иначе.

Почему это важно для открытости?

Потому что открытость — это не только способность говорить о своих чувствах, но и умение слышать другого и принимать новое знание о себе.

Для Библера это возможно только тогда, когда человек начинает мыслить диалогически — не как носитель истины, а как участник разговора, где каждый имеет право на своё мнение, в том числе и сам человек.

Открытость, таким образом, формируется не через восстановление базового доверия, как у Бэша, а через встречу с другим разумным существом , которое не решает за пациента, а помогает ему думать иначе.

Сравнение с подходом Бэша

Разница между Бэшем и Библером здесь очевидна:

• у Бэша символизация — это перевод немого аффекта в образ, через голос, паузу, молчание
• у Библера символизация — это диалог, рефлексия, логическое переосмысление, через которое человек начинает видеть себя иначе.

Оба подхода важны.

Оба работают.

Но они строены на разных основаниях: один — на телесности и эмоции; другой — на мысли и смысле.

Именно поэтому в клинической практике важно сочетать оба подхода.

В зависимости от пациента, иногда нужнее быть рядом в молчании, чтобы помочь ему найти слово.

Иногда — задать вопрос, чтобы помочь ему подумать.

ЗАПИСАТЬСЯ НА КОНСУЛЬТАЦИЮ

Сравнительный анализ подходов Бэша и Библера

Когда мы говорим о символизации, важно понимать, что это не просто технический аспект психоанализа — это процесс становления субъекта, позволяющий анализанту выйти за пределы автоматических защит и начать встречаться с собой и с миром иначе.

И хотя оба автора — Роберт Бэш и Василий Библер — рассматривают символизацию как ключевую функцию психики, их подходы к её восстановлению в терапии имеют разные основания:

У Бэша символизация — это эмоционально-сенсорная операция, происходящая через голос, паузу, молчание, телесность. Он помогает пациенту перевести немой опыт в слово , «подхватывая» его незавершённые аффективные импульсы.

У Библера символизация — это диалогический акт , который происходит через встречу с другим разумным существом, где пациент начинает видеть свою позицию как одну из возможных.

Эти различия отражаются в том, как каждый аналитик работает с пациентом, как он реагирует на сопротивление и как создаёт пространство для открытости.

Разные точки входа: эмоция против диалога

Для Бэша точкой входа в терапию является тело и эмоция.

Он считал, что человек может начать говорить только тогда, когда его чувства будут услышаны и приняты.

Поэтому его работа строится на терапевтическом присутствии, на способности быть рядом в молчании, чтобы помочь пациенту почувствовать безопасность и доверие.

У Библера точкой входа является мыслительный процесс , логическое переосмысление.

Его стиль работы ближе к философскому диалогу: он задаёт вопросы, ставит под сомнение устойчивые установки пациента и помогает ему представить другую точку зрения.

В этом случае задача аналитика — не восстановить утраченное чувство безопасности, а расширить горизонты мышления.

Сопротивление: защита или позиция?

Сопротивление у обоих авторов понимается как защитная реакция, но по-разному интерпретируется: у Бэша сопротивление — это реакция на страх быть разрушенным.

Пациент боится, что если он начнёт говорить правду о себе, это вызовет боль или потерю целостности «Я».

Поэтому он использует рационализацию, контрпереносные проекции, споры — всё это формы защиты от уязвимости.

Аналитик должен выдерживать это напряжение , не требуя изменений, а создавая пространство, в котором пациент может начать выражать себя.

У Библера сопротивление — это позиционирование , попытка сохранить собственную истину.

Анализант говорит: «Я знаю, что со мной», но при этом повторяет одни и те же ситуации.

Для него важнее сохранить контроль над смыслом, чем позволить себе усомниться.

Аналитик здесь — не просто наблюдатель, а партнёр по мышлению, который не стремится «разрушить» сопротивление, а включает его в диалог , делая частью терапевтического процесса.

Интерпретация: передача смысла или начало диалога?

Подход к интерпретации также отличается: у Бэша интерпретация — это форма резонанса , которая помогает пациенту внутренне распознать свои переживания.

Она может быть короткой, мягкой, почти невысказанной — главное, чтобы она была слышна и принята.

У Библера интерпретация — это приглашение к размышлению , которое даёт пациенту возможность увидеть свою позицию как одну из возможных.

Она не должна быть убедительной, она должна быть открытой для обсуждения.

Таким образом, у Бэша интерпретация — это передача смысла, у Библера — начало диалога.

Открытость как результат: базовое доверие или новое понимание?

Наконец, то, что мы называем открытостью миру, формируется у каждого автора по-разному: у Бэша открытость становится возможной после восстановления базового доверия.

Это доверие формировалось ещё в раннем детстве, и если оно было нарушено, пациент продолжает жить в состоянии тревожного ожидания вторжения или отвержения.

Через терапевтический контакт это доверие может быть вторично присвоено , и тогда человек начинает чувствовать себя безопасно в отношениях.

У Библера открытость рождается через диалогическую трансформацию: пациент начинает думать иначе, потому что встретился с чужим взглядом.

Это не обязательно связано с восстановлением доверия, а скорее с расширением субъективной позиции — человек учится быть доступным к новому знанию о себе и мире.

Заключение по данной части

Оба подхода ценны и взаимодополняют друг друга.

Если у Бэша мы учимся чувствовать и говорить о себе, то у Библера — мыслить диалогически и быть доступным к иному пониманию.

Оба процесса — восстановление доверия и развитие диалогичности — являются необходимыми условиями того, чтобы человек мог стать открытым миру, не опасаясь быть разрушенным этим опытом.

ЗАПИСАТЬСЯ НА ИНТЕРВИЗИЮ

Клинические примеры символизации

Чтобы лучше понять, как символизация проявляется в аналитической практике и как она может быть восстановлена в терапевтическом процессе, рассмотрим три клинических случая.

Эти примеры иллюстрируют, как пациенты начинают говорить о том, что ранее оставалось немым переживанием, и как роль аналитика становится ключевой в этом процессе.

Пример 1: Женщина, 32 года - Сопротивление через рационализацию

Анализантка пришла с запросом о трудностях в близких отношениях. Она часто чувствовала себя отвергнутой, но не могла выразить свои эмоции, предпочитая обсуждать ситуацию «с точки зрения логики».

В ходе сеансов она постоянно повторяла фразы типа: «Я всё понимаю, но...» или «Это нелогично, но я всё равно так чувствую».

Однажды, после нескольких месяцев работы, она сказала: «Иногда мне кажется, будто внутри меня есть маленькая девочка, которая ждёт, когда её кто-нибудь заметит. Но я не хочу быть этой девочкой. Я хочу быть взрослой, разумной, сильной. Только вот почему-то она всё равно плачет».

Этот момент стал поворотным. Анализантка впервые смогла символизировать своё внутреннее состояние, представив его как образ маленькой девочки.

Это позволило начать работу с ранней травмой отвержения, которую ранее она выражала через постоянные разрывы в отношениях (acting out).

С этого момента она стала более доступной к интерпретациям и менее склонной к защите через интеллектуализацию.

Пример 2: Женщина, 45 лет - Тело как язык до символизации

Женщина обратилась с жалобами на хроническую усталость и чувство опустошённости. В первые месяцы терапии она говорила мало, часто молчала, а если и говорила, то повторяла: «Не знаю, о чём говорить. Мне ничего не нужно».

Она демонстрировала поведенческое сопротивление , не проявляя интереса к процессу, хотя регулярно приходила на сеансы. Однажды она сказала: «Иногда мне кажется, что моё тело — это дом, в котором давно никто не живёт. Окна закрыты, дверь заперта, и даже голос мой звучит как чужой».

Этот метафорический образ стал началом символизации деперсонализации и отсутствия связи с собой.

Через дальнейшую работу над образом «дома без жильца» анализантка начала осознавать, как ещё в детстве была лишена права на собственные желания и чувства. После этого она стала чаще говорить о своих потребностях, а также начала замечать, как часто подавляет гнев и обиду, чтобы избежать конфликта.

Пример 3: Мужчина, 38 лет - От действия к мысли

Мужчина пришёл с запросом о тревожных состояниях и импульсивных поступках. Он часто оказывался в конфликтах, особенно на работе, где неожиданно для самого себя начинал кричать или увольнялся.

В терапии он активно спорил с аналитиком, не принимая ни одну интерпретацию, но при этом регулярно повторял одни и те же ситуации в жизни. В одном из сеансов, после очередного конфликта, он сказал: «Когда я слышу, что мне указывают, как вести себя, у меня возникает такое чувство, будто меня снова ставят в угол, как в школе. И я не могу молчать. Даже если знаю, что это глупо».

Это было первым символическим переводом физического импульса в историю , в смысл. Постепенно, работая с образом «угла», анализант смог связать своё поведение с ранним опытом унижения и строгого контроля со стороны отца.

Это дало ему возможность начать рефлексировать перед тем, как действовать, и снизило частоту импульсивных реакций.

Открытость как результат восстановления базового доверия

Открытость миру — не просто черта личности или поведенческая установка, а глубоко сформированная психическая позиция, которая становится возможной только при условии восстановления базового доверия к себе и к внешнему миру.

В рамках психоаналитического подхода открытость выступает не как статическое состояние, а как динамический процесс , связанный с преодолением внутренних защитных механизмов, удерживавших анализанта в состоянии изоляции и недоверия.

Базовое доверие: фундамент для открытости

Концепция базового доверия была развита в работах Карла Ясперса и позднее интерпретирована в контексте психологии развития, особенно в теориях Дональда Винникотта и Эрика Эриксона.

Согласно этим подходам, базовое доверие формируется ещё на самых ранних этапах жизни, когда ребёнок переживает мир как надёжное и предсказуемое пространство , где его потребности будут услышаны и удовлетворены.

Если этот опыт был нарушен — вследствие эмоциональной отстранённости родителей, травмы, непредсказуемого окружения — вместо доверия закладывается фундамент базовой тревожности и недоверия.

В терапевтическом процессе именно это недоверие проявляется в форме сопротивления, защиты, контрпереносных реакций.

Анализант, оказавшись в ситуации, где его могут услышать и понять, бессознательно ожидает повторения старых травм: быть осуждённым, использованным, вторгнутым.

Его сопротивление — это попытка сохранить целостность психики, даже если она основана на изоляции и самообмане.

Путь от сопротивления к открытости

Открытость не возникает внезапно, она развивается через постепенное разрушение иллюзий о себе и мире , через повторяющийся опыт безопасного контакта с аналитиком, который не вторгается, не судит, не контролирует.

Аналитик, оставаясь в терапевтической позиции, создаёт контейнер , в котором анализант может позволить себе быть уязвимым, не опасаясь разрушения.

Этот процесс напоминает концепцию «удерживающего пространства» , которую описывал Винникотт.

Как заботящая мать удерживает ребёнка в состоянии безопасности, позволяя ему переживать тревоги и удовольствия без страха быть поглощённым или отвергнутым, так и аналитик должен удерживать эмоциональное поле, в котором анализант может медленно разворачивать своё сопротивление, исследовать его источники и начать трансформировать их.

ЗАПИСАТЬСЯ НА КОНСУЛЬТАЦИЮ

Открытость как форма психической зрелости

Таким образом, открытость можно рассматривать как одну из форм психической зрелости, которая становится возможной лишь после того, как анализант:

• Переживает безопасность в терапевтической ситуации;
• Осознаёт свои защитные механизмы, включая сопротивление и контрперенос;
• Принимает сложные аспекты своего "Я", которые ранее отвергались;
• Развивает способность к символизации и интроспекции;
• Формирует новую, более реалистичную и гибкую модель мира и себя в нём.

Открытость, таким образом, становится не просто желаемой чертой, а показателем успешной аналитической трансформации, свидетельствующим о том, что анализант сумел преодолеть первичный страх перед вторжением, уязвимостью и дезинтеграцией , и теперь может встречать мир без автоматических защит, с готовностью к диалогу, изменению и самопознанию.

Заключение: открытость как результат терапевтической работы

Открытость миру — это не просто желание быть услышанным, не просто стремление к близости или пониманию.

Это сложная и глубоко сформированная позиция, которая становится возможной только после того, как человек проходит через внутреннюю трансформацию.

Эта трансформация происходит в безопасном терапевтическом пространстве, где анализант учится:

• чувствовать себя без страха быть разрушенным;
• говорить о том, что раньше было немым переживанием;
• видеть себя иначе, не только через собственный взгляд, но и через взгляд другого — аналитика;
• восстанавливать доверие к себе и миру;
• развивать способность к символизации и диалогу.

Процесс этот медленный, болезненный, наполненный сопротивлением и контрпереносными реакциями.

Но именно они указывают на те зоны, которые требуют внимания и осознания.

В начале пути анализант может говорить: «Помогите мне, но я не хочу меняться».

Это не противоречие, а естественная защита психики, которая постепенно начинает поддаваться интерпретации и осмыслению.

Работа с символизацией становится центральной в этом процессе.

Для Роберта Бэша она — эмоционально-сенсорный акт, который восстанавливается через голос, паузу, молчание и телесное присутствие аналитика.

Для Василия Библера символизация — это результат логического и смыслового обмена, который помогает пациенту начать думать иначе о себе и мире.

Оба подхода показывают, что открытость формируется не из ничего, а через восстановление нарушенных связей: между чувством и словом, между телом и мыслью, между собой и другим.

Именно поэтому психоанализ остаётся важным инструментом в работе с теми, кто долгое время жил в состоянии закрытости, защиты, недоверия.

В конечном итоге, открытость — это показатель успешной аналитической трансформации.

Это признак того, что анализант смог преодолеть страх перед уязвимостью, позволил себе быть услышанным и, самое главное, научился слышать самого себя.

С уважением,

Елена Нечаева,

психолог-психоаналитик

Об авторе

Елена Нечаева родилась, живет и работает в Екатеринбурге. Автор книг по психологии и психоанализу, автор картин в жанре уральского андерграунда и музыкальных клипов. Ведет психолого-психоаналитическую практику с 2007-го года — в Екатеринбурге и онлайн.

ЕСЛИ СТАТЬЯ СТАЛА ДЛЯ ВАС ПОЛЕЗНОЙ, ВЫ ПОКА НЕ ГОТОВЫ ОБРАТИТЬСЯ ЗА КОНСУЛЬТАЦИЯМИ, НО ХОТИТЕ ПОБЛАГОДАРИТЬ АВТОРА, ВЫ МОЖЕТЕ СДЕЛАТЬ ЭТО НЕСКОЛЬКИМИ СПОСОБАМИ:

1. Написать комментарий (ниже, под статьей).

2. Поделиться ссылкой на статью, например, в ваших социальных сетях.

3. И наконец, попросту отблагодарить финансово (ссылка на реквизиты).

ВСЕ КНИГИ ЕЛЕНЫ НЕЧАЕВОЙ МОЖНО ПРИОБРЕСТИ НА САЙТЕ ИЗДАТЕЛЬСТВА RIDERO.RU

ЗАПИСЬ НА ИНДИВИДУАЛЬНЫЕ КОНСУЛЬТАЦИИ (ЛЮБОЙ ГОРОД, 18+) НА САЙТЕ NEACOACH.RU

ЗАПИСАТЬСЯ НА ИНТЕРВИЗИЮ

ЗАПИСАТЬСЯ НА КОНСУЛЬТАЦИЮ