Вот так тоже бывает - напишешь книгу, а потом оказывается, что она - к юбилею Карлоса Кастанеды (25-го декабря - 100 лет)...
Алхимия психоанализа: тишина и молчание на кушетке и вне её
Что, если молчание — не недостаток, а дар?
Почему в глубоких состояниях сознания язык «отключается» — и что за этим стоит с точки зрения психоанализа?
Мы разбираем, когда молчание лечит, а когда — защищает или травмирует, зачем упоминаем Кастанеду (и почему это не пропаганда), и как вернуться к слову — уже другим. Для всех, кто когда-либо «не мог подобрать слов» — и хотел понять, почему.
Настоящая статья носит исключительно научно-популярный и психоаналитический характер
Она не является пропагандой, рекомендацией или призывом к использованию каких-либо психоактивных веществ.
Цель публикации — не популяризация изменённых состояний сознания как таковых, а исследование феномена молчания, остановки внутреннего диалога и роли языка в формировании «Я» с точки зрения психоанализа, нейропсихологии и философии сознания.
Описанные переживания могут возникать в самых разных контекстах: в глубокой медитации, во время творческого или религиозного экстаза, в гипнотических состояниях, в моменты сильного эмоционального или телесного переживания, и даже на психоаналитической кушетке во время сессии в кабинете психоаналитика — и не требуют каких-либо внешних стимуляторов.
Подчеркиваю: безопасность, осознанность и профессиональное сопровождение — ключевые условия для работы с глубинными состояниями психики
Почему в статье упоминается Карлос Кастанеда
Кастанеда — не учёный, а писатель, чьи работы стоят на грани антропологии, мистики и художественной прозы.
Тем не менее, его описания «остановки внутреннего диалога», «точки сборки» и «второго внимания» оказались удивительно точными метафорами для процессов, которые сегодня изучает современная психология сознания.
Мы обращаемся к его образам не как к научным источникам, а как к культурно-философскому феномену — тому, что помогает читателю интуитивно почувствовать то, что наука описывает терминами.
Его нарративы — это не инструкции, а аллегории, раскрывающие глубинные механизмы психики через творческий опыт.
Статья предназначена для образовательных и рефлексивных целей — чтобы помочь читателю лучше понять природу своего сознания, механизмы Эго и терапевтический потенциал немоты, паузы, тишины.
Это не руководство к действию, а приглашение к осмыслению.
Берегите себя.
Слушайте своё тело.
И если решите исследовать глубины своего сознания — делайте это с уважением, подготовкой и поддержкой.
Язык как тюрьма и как крылья
Мы живём в мире, где говорить — значит существовать.
Нас учат: «Скажи, что ты хочешь», «Объясни, как ты себя чувствуешь», «Расскажи свою историю».
Слово стало не просто средством коммуникации — оно превратилось в инструмент идентификации, контроля и даже выживания.
Мы строим себя из слов.
Мы лечимся словами.
Мы влюбляемся в слова.
Мы воюем из-за слов.
Но что происходит, когда человек вдруг теряет способность говорить?
Не физически, а экзистенциально.
Когда возникает ощущение:
«Рот будто прирос к зубам. Я не могу произнести ни звука. Я только смотрю. Только чувствую».
Слово как защитный механизм Эго
С точки зрения психоанализа, речь — это не просто коммуникация.
Это структура Эго.
Фрейд называл Эго «организующей инстанцией», которая создаёт иллюзию целостности «Я» в хаотичном потоке бессознательного.
Лакан пошёл дальше (и я с ним подискутировала бы): он утверждал, что человек входит в символический порядок через язык.
Без слов — нет «я».
Без слов — нет границ.
Без слов — нет прошлого и будущего, только «здесь и сейчас».
В глубоких изменённых состояниях сознания, когда снимается «фильтр Эго», язык перестаёт работать.
Он становится ненужным.
Потому что в таких состояниях человек переживает не историю, а опыт.
Не интерпретацию, а непосредственность.
Не нарратив, а явление.
Когда ты не можешь говорить — ты перестаёшь быть рассказчиком своей жизни и становишься её свидетелем.
Это не диссоциация.
Это деконструкция нарратива.
Это то, что Юнг называл «встречей с тенью» — но без слов, без объяснений, без морали.
Только созерцание.
Остановка внутреннего диалога — психоаналитический взгляд
Хотя Карлос Кастанеда не был психоаналитиком, он интуитивно описал феномен, который активно изучается в нейропсихологии и трансперсональной психологии: остановка внутреннего диалога.
Внутренний диалог — это постоянный поток слов, оценок, сравнений, воспоминаний и проекций, который создаёт иллюзию «я».
Это голос, который говорит: «Я должен…», «Почему я…», «А если бы…».
Это голос Эго, который боится тишины, потому что в тишине он исчезает.
Глубокие трансовые, медитативные или экстатические состояния могут временно отключить этот голос.
И тогда человек сталкивается с тем, что лежит за пределами языка: с первичным восприятием, с телесной мудростью, с архетипическими образами, с чувством единства.
Молчание в таких состояниях — это не немота.
Это выход за пределы символического порядка.
Именно поэтому многие описывают такие переживания как «невыразимые словами».
Потому что язык — это карта.
А они вдруг оказались на местности, которую карта не может охватить.
Терапевтический потенциал молчания
Хотя прямых исследований, посвящённых именно «немому состоянию» как отдельному феномену, пока немного, косвенные данные из смежных областей — нейропсихологии внимания и трансперсональной психологии — позволяют предположить:
переживания, сопровождающиеся ощущением «невозможности говорить», часто связаны с глубокой деконструкцией нарратива Эго и доступом к не вербализованным пластам психики.
Такие состояния описываются участниками как «невыразимые», «немые», «за пределами мысли» — и именно в них чаще всего возникают самые сильные терапевтические инсайты (см., например, качественные интервью в исследованиях Griffiths et al., 2016; Guss et al., 2020).
В психоанализе это интерпретируется как контакт с довербальным слоем психики — тем, что никогда не было «озвучено», но продолжает влиять на поведение и эмоции.
Люди, пережившие «немое» состояние в глубоком внутреннем опыте, не объясняют — они переживают.
Они не анализируют — они видят.
В психоанализе это можно интерпретировать как доступ к травмам младенчества, к телесным воспоминаниям, к архаическим страхам, которые никогда не были «озвучены», а значит — не были интегрированы.
Иногда исцеление начинается не тогда, когда мы говорим — а когда мы замолкаем и позволяем себе просто быть.
Молчание — это не пустота.
Это пространство, где Эго отступает.
Вернуться в мир слов — и изменить его
После такого опыта человек не становится «молчаливым навсегда».
Он возвращается в мир слов — но уже с новым отношением к ним.
Он понимает: слова — это инструмент, а не реальность.
История — это конструкция, а не истина.
«Я» — это повествование, а не сущность.
И тогда он начинает говорить иначе.
Не для того, чтобы контролировать, а чтобы выражать.
Не для того, чтобы объяснять, а чтобы делиться.
Не для того, чтобы убедить, а чтобы коснуться.
Что делать
Если вы когда-либо пережили состояние, когда «не могли открыть рот» — не пугайтесь.
Не считайте это сбоем.
Научитесь иногда не говорить.
Даже если очень хочется.
Особенно — если очень хочется.
Потому что иногда самое важное, что мы можем сделать — это закрыть рот и открыть глаза.
Если вы слышите внутренний голос, который говорит: «Но я должен всё объяснить!» — улыбнитесь ему.
Это ваше Эго боится, что вы уйдёте туда, где оно не сможет за вами уследить.
Отпустите его.
Хотя бы на время.
...Но я не была бы психоаналитиком, если бы не продолжила объяснения далее...
Осторожность в интерпретации тишины и молчания в психоанализе и за его пределами
В предыдущих разделах мы говорили о молчании как об освобождающем, трансформирующем, свидетельском состоянии — как о паузе, в которой Эго отступает.
Однако было бы грубой ошибкой экстраполировать эти свойства на всякое молчание — особенно в терапевтическом, психоаналитическом или даже медитативном контексте.
Молчание — не всегда глубина.
Иногда это защита.
Иногда — пустота.
Иногда — симптом.
Молчание как защитный механизм
В психоанализе молчание — один из самых многозначных и сложных феноменов.
Фрейд в работе «О начале лечения» (1913) и позже в «Анализе фрагмента истерии» (1905) уже обращал внимание: молчание пациента может быть сопротивлением, обороной, страхом быть понятым или разоблачённым.
Пример
Пациент молчит на сессии — не потому что «вышел за пределы языка», а потому что боится сказать то, что стыдно, больно или кажется неприемлемым.
Это не трансцендентное молчание — это защита Эго.
Оно не раскрывает, а скрывает.
Такое молчание — не «остановка внутреннего диалога», а его гипертрофия: внутри бушует диалог самоосуждения, но наружу ничего не выходит.
Это не тишина просветления — это тишина тюрьмы.
Молчание как симптом диссоциации или травмы
Современной травматерапии хорошо известно: «немота» может быть следствием диссоциации — особенно при ранних, до-вербальных или перинатальных травмах.
Пример
Человек «замирает» в ответ на вопрос терапевта — не потому что переживает «единство со Вселенной», а потому что активировалась травматическая память, и психика «отключила» речь как способ выживания.
Это не духовный опыт — это неврологический рефлекс угрозы.
Такое молчание требует не созерцания, а деликатной, поэтапной работы с безопасностью, телом и регуляцией.
Его нельзя романтизировать как «встречу с тенью» — это может быть опасно и ретравматизирующе.
Молчание как пустота или депрессивное умолкание
В клинической практике часто встречается депрессивное молчание — когда человек не говорит, потому что «ничего не чувствует», «всё бессмысленно», «нет слов, потому что нет энергии даже на них».
Это не молчание переживания — это молчание отсутствия переживания.
Юнг называл такие состояния «психической атонией».
Это не выход за пределы Эго — это коллапс Эго, временная или хроническая потеря способности к символизации вообще.
Такое молчание не ведёт к инсайтам — оно ведёт к изоляции.
И его нужно лечить — не медитацией, а терапией, иногда — медикаментозной поддержкой, восстановлением связей, телесного присутствия.
Молчание как культурный или социальный паттерн
Не стоит забывать: человек может молчать — не потому что «переживает транс», а потому что:
- вырос в семье, где «не принято говорить о чувствах»;
- боится осуждения или непонимания;
- воспринимает терапию как допрос;
- не доверяет терапевту;
- просто устал.
Это социально обусловленное молчание — и оно тоже требует внимания, но совсем другого рода: не интерпретации как «духовного опыта», а создания безопасного пространства, установления контакта, снижения тревоги.
Даже в изменённых состояниях — не всё молчание одинаково
Даже если человек переживает глубокое изменённое состояние сознания (медитативное, гипнотическое, экстатическое), немота не всегда означает «просветление» или «доступ к истине».
Она может быть:
- следствием когнитивной перегрузки («не могу говорить, потому что не могу собрать мысль»);
- дезориентацией («я не понимаю, где я, и не могу подобрать слова»);
- кататоническим ступором (в редких случаях — особенно при пограничных состояниях);
- эмоциональным онемением («я настолько потрясён, что онемел — но не от восторга, а от шока»).
Ключевой критерий — не факт молчания, а качество переживания, которое его сопровождает.
Это молчание наполненное или пустое?
Это молчание открытости или закрытости?
Это молчание свидетеля или жертвы?
Это молчание, после которого человек чувствует освобождение — или растерянность?
Молчание — не индикатор глубины, оно — индикатор состояния
И интерпретировать его можно только в контексте:
- истории человека;
- текущего эмоционального фона;
- телесных проявлений (напряжение, дыхание, взгляд, жесты); • динамики терапевтических отношений;
- культурных и личностных установок.
Психоаналитик не должен восторгаться любым молчанием — он должен его понимать.
Иногда молчание — это дверь в бессознательное.
Иногда — стена, за которой прячется боль.
Иногда — просто усталость.
Практическая мысль для терапевтов и для читателей
Не спешите называть молчание «духовным» или «трансформирующим».
Сначала спросите:
Что за этим молчанием?
Страх?
Умиротворение?
Пустота?
Присутствие?
И только потом — давайте ему имя. А имя — это Слово, то есть возвращение к языку — но уже не как к автоматизму, а как к осознанному акту.
Возвращение к Слову — возвращение к символическому порядку, но теперь — не как к тюрьме, а как к инструменту интеграции.
Не как к бегству от переживания, а как к его осмыслению.
Не как к защите Эго, а как к служению Душе.
Молчание раскрывает.
Слово — удерживает, оформляет, возвращает в мир.
Без молчания — слова пусты.
Без слова — молчание не может стать исцелением для других.
Так завершается круг:
сначала — молчание как пространство встречи с тем, что вне слов, потом — слово как мост, по которому это переживание возвращается в жизнь — и меняет её.
Это и есть алхимия психоанализа:
не в том, чтобы говорить всегда, и не в том, чтобы молчать вечно — а в том, чтобы уметь переходить от одного к другому — с уважением, с точностью, с любовью.
Жду вас на консультации и интервизии!
Об авторе
Елена Нечаева родилась, живет и работает в Екатеринбурге. Автор книг по психологии и психоанализу, автор картин в жанре уральского андерграунда и музыкальных клипов. Ведет психолого-психоаналитическую практику с 2007-го года — в Екатеринбурге и онлайн.
